Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ну вот, уж целый
час дожидаемся, а все ты с своим глупым жеманством: совершенно оделась,
нет, еще нужно копаться… Было бы не слушать ее вовсе. Экая досада! как нарочно, ни души! как будто бы вымерло все.
—
Нет, я не могу! — сказал Левин вскакивая. — Так через четверть
часа вы будете?
― Что? Я жду, мучаюсь,
час, два…
Нет, я не буду!.. Я не могу ссориться с тобой. Верно, ты не мог.
Нет, не буду!
— Ты не поверишь, как мне опостылели эти комнаты, — сказала она, садясь подле него к своему кофею. — Ничего
нет ужаснее этих chambres garnies. [меблированных комнат.]
Нет выражения лица в них,
нет души. Эти
часы, гардины, главное, обои — кошмар. Я думаю о Воздвиженском, как об обетованной земле. Ты не отсылаешь еще лошадей?
Весь день этот, за исключением поездки к Вильсон, которая заняла у нее два
часа, Анна провела в сомнениях о том, всё ли кончено или есть надежда примирения и надо ли ей сейчас уехать или еще раз увидать его. Она ждала его целый день и вечером, уходя в свою комнату, приказав передать ему, что у нее голова болит, загадала себе: «если он придет, несмотря на слова горничной, то, значит, он еще любит. Если же
нет, то, значит, всё конечно, и тогда я решу, что мне делать!..»
К десяти
часам, когда она обыкновенно прощалась с сыном и часто сама, пред тем как ехать на бал, укладывала его, ей стало грустно, что она так далеко от него; и о чем бы ни говорили, она нет-нет и возвращалась мыслью к своему кудрявому Сереже. Ей захотелось посмотреть на его карточку и поговорить о нем. Воспользовавшись первым предлогом, она встала и своею легкою, решительною походкой пошла за альбомом. Лестница наверх в ее комнату выходила на площадку большой входной теплой лестницы.
Нет дня и
часа, когда бы я не думала и не упрекала себя за то, что думаю… потому что мысли об этом могут с ума свести.
—
Нет, мне некогда, я только на одну секундочку, — отвечал Степан Аркадьич. Он распахнул пальто, но потом снял его и просидел целый
час, разговаривая с Левиным об охоте и о самых задушевных предметах.
До десяти
часов шныряли по камышам и по лесу, —
нет зверя.
—
Нет, что ж за куш пятьдесят? Лучше ж в эту сумму я включу тебе какого-нибудь щенка средней руки или золотую печатку к
часам.
—
Нет, я вас не отпущу. В два
часа, не более, вы будете удовлетворены во всем. Дело ваше я поручу теперь особенному человеку, который только что окончил университетский курс. Посидите у меня в библиотеке. Тут все, что для вас нужно: книги, бумага, перья, карандаши — все. Пользуйтесь, пользуйтесь всем — вы господин.
Ведь на мне
нет ни цепочки, ни
часов…
Стихи на случай сохранились;
Я их имею; вот они:
«Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?
Что день грядущий мне готовит?
Его мой взор напрасно ловит,
В глубокой мгле таится он.
Нет нужды; прав судьбы закон.
Паду ли я, стрелой пронзенный,
Иль мимо пролетит она,
Всё благо: бдения и сна
Приходит
час определенный;
Благословен и день забот,
Благословен и тьмы приход!
Бульба по случаю приезда сыновей велел созвать всех сотников и весь полковой чин, кто только был налицо; и когда пришли двое из них и есаул Дмитро Товкач, старый его товарищ, он им тот же
час представил сыновей, говоря: «Вот смотрите, какие молодцы! На Сечь их скоро пошлю». Гости поздравили и Бульбу, и обоих юношей и сказали им, что доброе дело делают и что
нет лучшей науки для молодого человека, как Запорожская Сечь.
Они вошли со двора и прошли в четвертый этаж. Лестница чем дальше, тем становилась темнее. Было уже почти одиннадцать
часов, и хотя в эту пору в Петербурге
нет настоящей ночи, но на верху лестницы было очень темно.
—
Нет, брат, не но, а если серьги, в тот же день и
час очутившиеся у Николая в руках, действительно составляют важную фактическую против него контру — однако ж прямо объясняемую его показаниями, следственно еще спорную контру, — то надо же взять в соображение факты и оправдательные, и тем паче что они факты неотразимые.
— А чего такого? На здоровье! Куда спешить? На свидание, что ли? Все время теперь наше. Я уж
часа три тебя жду; раза два заходил, ты спал. К Зосимову два раза наведывался:
нет дома, да и только! Да ничего, придет!.. По своим делишкам тоже отлучался. Я ведь сегодня переехал, совсем переехал, с дядей. У меня ведь теперь дядя… Ну да к черту, за дело!.. Давай сюда узел, Настенька. Вот мы сейчас… А как, брат, себя чувствуешь?
Но
нет, изъяснить сильнее и изобразительнее: не можете ли вы, а осмелитесь ли вы, взирая в сей
час на меня, сказать утвердительно, что я не свинья?
Потом от вас тотчас же бегу сюда и через четверть
часа, мое честнейшее слово, принесу вам донесение: каков он? спит или
нет? и все прочее.
Народ расходился, полицейские возились еще с утопленницей, кто-то крикнул про контору… Раскольников смотрел на все с странным ощущением равнодушия и безучастия. Ему стало противно. «
Нет, гадко… вода… не стоит, — бормотал он про себя. — Ничего не будет, — прибавил он, — нечего ждать. Что это, контора… А зачем Заметов не в конторе? Контора в десятом
часу отперта…» Он оборотился спиной к перилам и поглядел кругом себя.
„А слышал, говорю, что вот то и то, в тот самый вечер и в том
часу, по той лестнице, произошло?“ — „
Нет, говорит, не слыхал“, — а сам слушает, глаза вытараща, и побелел он вдруг, ровно мел.
— Да отвори, жив аль
нет? И все-то он дрыхнет! — кричала Настасья, стуча кулаком в дверь, — целые дни-то деньские, как пес, дрыхнет! Пес и есть! Отвори, что ль. Одиннадцатый
час.
Нет: кажется, и крепок двор,
И плотен и высок забор —
А кур
час от
часу всё мене.
Голодная кума Лиса залезла в сад;
В нём винограду кисти рделись.
У кумушки глаза и зубы разгорелись;
А кисти сочные, как яхонты горят;
Лишь то беда, висят они высоко:
Отколь и как она к ним ни зайдёт,
Хоть видит око,
Да зуб неймёт.
Пробившись попусту
час целой,
Пошла и говорит с досадою: «Ну, что ж!
На взгляд-то он хорош,
Да зелен — ягодки
нет зрелой:
Тотчас оскомину набьёшь».
Легко ли в шестьдесят пять лет
Тащиться мне к тебе, племянница?.. — Мученье!
Час битый ехала с Покровки, силы
нет;
Ночь — светопреставленье!
От скуки я взяла с собой
Арапку-девку да собачку; —
Вели их накормить, ужо, дружочек мой,
От ужина сошли подачку.
Княгиня, здравствуйте!
Тужите, знай, со стороны
нет мочи,
Сюда ваш батюшка зашел, я обмерла;
Вертелась перед ним, не помню что врала;
Ну что же стали вы? поклон, сударь, отвесьте.
Подите, сердце не на месте;
Смотрите на
часы, взгляните-ка в окно:
Валит народ по улицам давно;
А в доме стук, ходьба, метут и убирают.
Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!
Что ж, ради?
Нет? В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!
Как будто не прошло недели;
Как будто бы вчера вдвоем
Мы мочи
нет друг другу надоели;
Ни на́волос любви! куда как хороши!
И между тем, не вспомнюсь, без души,
Я сорок пять
часов, глаз мигом не прищуря,
Верст больше седьмисот пронесся, — ветер, буря;
И растерялся весь, и падал сколько раз —
И вот за подвиги награда!
Нет!
нет! пускай умен,
час от
часу умнее,
Но вас он сто́ит ли? вот вам один вопрос.
Она! она сама!
Ах! голова горит, вся кровь моя в волненьи.
Явилась!
нет ее! неу́жели в виденьи?
Не впрямь ли я сошел с ума?
К необычайности я точно приготовлен;
Но не виденье тут, свиданья
час условлен.
К чему обманывать себя мне самого?
Звала Молчалина, вот комната его.
— Ну, кто же будет строить эту фабрику, где никого
нет? Туда нужно ехать семь
часов на паршивых лошадях!
Через
час, сидя в теплой, ласковой воде, он вспоминал: кричала Любаша или
нет? Но вспомнил только, что она разбила стекло в окне зеленого дома. Вероятно, люди из этого дома и помогли ей.
—
Нет, — сказал Клим и, сняв очки, протирая стекла, наклонил голову. Он знал, что лицо у него злое, и ему не хотелось, чтоб мать видела это. Он чувствовал себя обманутым, обокраденным. Обманывали его все: наемная Маргарита, чахоточная Нехаева, обманывает и Лидия, представляясь не той, какова она на самом деле, наконец обманула и Спивак, он уже не может думать о ней так хорошо, как думал за
час перед этим.
Было очень трудно представить, что ее
нет в городе. В
час предвечерний он сидел за столом, собираясь писать апелляционную жалобу по делу очень сложному, и, рисуя пером на листе бумаги мощные контуры женского тела, подумал...
—
Нет, я вас не пущу, посидите со мной, познакомимся, может быть, даже понравимся друг другу. Только — верьте: Иван очень уважает вас, очень высоко ценит. А вам… тяжело будет одному в эти первые
часы, после похорон.
— Ну да, понятно! Торговать деньгами легче, спокойней, чем строить заводы, фабрики, возиться с рабочими, — проговорила Марина, вставая и хлопая портфелем по своему колену. —
Нет, Гриша, тут банкира мало, нужен крупный чиновник или какой-нибудь придворный… Ну, мне — пора, если я не смогу вернуться через
час, — я позвоню вам… и вы свободны…
— Он любит Анну Васильевну тоже, и Зинаиду Михайловну, да все не так, — продолжала она, — он с ними не станет сидеть два
часа, не смешит их и не рассказывает ничего от души; он говорит о делах, о театре, о новостях, а со мной он говорит, как с сестрой…
нет, как с дочерью, — поспешно прибавила она, — иногда даже бранит, если я не пойму чего-нибудь вдруг или не послушаюсь, не соглашусь с ним.
Завтрак и совещание кончились в три
часа, в палату идти было поздно, а завтра оказалась суббота — присутствия
нет, пришлось отложить до понедельника.
После обеда, вечером — его
нет,
нет. До десяти
часов она волновалась надеждой, страхом: в десять
часов ушла к себе.
Три, четыре
часа — все
нет! В половине пятого красота ее, расцветание начали пропадать: она стала заметно увядать и села за стол побледневшая.
Другой мучится, что осужден ходить каждый день на службу и сидеть до пяти
часов, а тот вздыхает тяжко, что
нет ему такой благодати…
Нет ответа. Он посмотрел на
часы.
—
Нет, я так только заметил; ты обыкновенно к обеду прямо приходишь, а теперь только еще первый
час.
«
Нет, дерзкий хищник,
нет, губитель! —
Скрежеща, мыслит Кочубей, —
Я пощажу твою обитель,
Темницу дочери моей;
Ты не истлеешь средь пожара,
Ты не издохнешь от удара
Казачьей сабли.
Нет, злодей,
В руках московских палачей,
В крови, при тщетных отрицаньях,
На дыбе, корчась в истязаньях,
Ты проклянешь и день и
час,
Когда ты дочь крестил у нас,
И пир, на коем чести чашу
Тебе я полну наливал,
И ночь, когда голубку нашу
Ты, старый коршун, заклевал...
«Если сегодня не получу ответа, — сказано было дальше, — завтра в пять
часов буду в беседке… Мне надо скорее решать: ехать или оставаться? Приди сказать хоть слово, проститься, если…
Нет, не верю, чтобы мы разошлись теперь. Во всяком случае, жду тебя или ответа. Если больна, я проберусь сам…»
— Хорошо, пойдемте! — согласилась она, подумавши, — теперь еще рано,
нет десяти
часов.
— Я, может быть, объясню вам… И тогда мы простимся с вами иначе, лучше, как брат с сестрой, а теперь… я не могу! Впрочем,
нет! — поспешно заключила, махнув рукой, — уезжайте! Да окажите дружбу, зайдите в людскую и скажите Прохору, чтоб в пять
часов готова была бричка, а Марину пошлите ко мне. На случай, если вы уедете без меня, — прибавила она задумчиво, почти с грустью, — простимтесь теперь! Простите меня за мои странности… (она вздохнула) и примите поцелуй сестры…
— Если б вас не было, мы бы рано ужинали, а в одиннадцать
часов спать; когда гостей
нет, мы рано ложимся.
— Как, опять
нет часов? — раздражительно отозвался Ламберт из-за ширм.
На весь вечер примолкла; только ночью во втором
часу просыпаюсь я, слышу, Оля ворочается на кровати: «Не спите вы, маменька?» — «
Нет, говорю, не сплю».
— И вот, завтра я в три
часа у Татьяны Павловны, вхожу и рассуждаю так: «Отворит кухарка, — вы знаете ее кухарку? — я и спрошу первым словом: дома Татьяна Павловна? И если кухарка скажет, что
нет дома Татьяны Павловны, а что ее какая-то гостья сидит и ждет, — что я тогда должен заключить, скажите, если вы… Одним словом, если вы…»